И снова о любви….

«Кто перестал любить и делать ошибки,

тот может похоронить себя заживо."

 Гете

Предисловие.

Секс! Как показывает моя недолгая писательская практика, написать рассказ просто. Даже очень просто. Просто придумать персонажей, которые будут словно по мановению волшебной палочки автора, уподобившись марионеткам на ниточках, выкидывать разные кульбиты. Умирать во славу идеи, покорять сердца прекрасных дам, рушить крепости тщеславия и на их обломках возводить бастионы истинной веры. И всем этим спектаклем на бумаге управляет один человек Бог и Дьявол в едином лице и имя ему – Автор. Но! Та же недолгая писательская практика, позволившая мне сказать предыдущее, не может промолчать о второй вечной истине, имеющей горький вкус неблагодарного писательского труда — автору нужен читатель! Именно он — читатель — возводит одних авторов на небесные высоты седьмого неба с ангелочками издателями, готовыми толпой ходить на цыпочках за автором и ждать, когда же он сподобится уронить пару тройку идей в новые книги.  И он же ниспровергает автора в самые неизведанные глубины ада без выходного пособия и кондиционера, чего там определенно не хватает — и не надо на меня так смотреть — рассказывали….

              Так вот, что показывает моя недолгая писательская в третий и последний раз — для того, чтобы поймать, заинтересовать, увлечь читателя и помочь ему поднять автора до заоблачных высот самомнения — нужно оригинальное, увлекательное, интересное, бьющее не в бровь, а в глаз, в ухо, по мороде, по морде, айм сори – увлекся, начало. Именно поэтому автор, т.е. я собственной персоной, выбрал это слово «Секс!» для начала этого рассказа, хотя…. В общем если вы углядите здесь что нить сексуальное кроме самого этого слова — вы углядите сексуальное даже в грязи на носках ваших ботинок, с чем вас и поздравляю. А теперь, пожалуй писну чисать, т.е. начну писать, это кому как нравится.

            Год дветысяча третий, лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца, говорят счастливчики, пережившие это, я же окунулся в кошмар на пол года, потеряв надежду, потеряв себя, разрушив смысл бытия и не найдя другого. Окунался в винные пары, теша себя алкогольным угаром, стремясь затушить алкоголем, пожар в котором сгорала душа и куда я сам ее кинул, и вот…. Спустя пол года этот идиот, то бишь я, без цели, без веры, без смысла и надежды на что-либо, сижу в разбитой хате моего бывшего соседа, совершенно случайно выползнув из дома своего и пытаясь улизнуть снова в дом, узнав от Шурика с которым сижу, что девушки скоро придти должны. И, не имея никакого желания с ними знакомится, но…. Что-то меня удержало и это было начало….

Руки.

«Руки, ноги — главное хвост!»

Из вечной мультяшной мудрости…

                Ее прекрасные, волнующие глаза, пролетели по мне острым счастьем тоски и печали, оставив легкий привкус сладких духов и мечты…. Мои зияющие болью раны заполнились целительным бальзамом ее души, и… воспарив в небесах бесплотным духом ангела поднебесья, только в этот миг я осознал что все прошлое, земное, все ненужное, пустое, все было так уныло и постыло, так все суетно и нелепо, что только диву можно даваться, как раньше я уделял этому так много времени и облекал все это пустое таким ореолом важности, что не мог себе представить иное, нежели то, что уже есть…. Все это пронеслось во мне за доли секунды, во время которых я был подвергнут ее мимолетному взгляду, который я прочувствовал каждым граном телесным и духовным, как если бы сама рука господа коснулась меня и осенила знамением благодати, мог бы написать я, если бы был лет на пять, шесть, семь, восемь, девять, хотя нет, не девять моложе. Тогда я был занят переходным возрастом и на реактивно-гормональном топливе не успевал не то, что записывать свои мысли, но даже проживать их в самом себе, когда каждое новое увлечение казалось последней любовью в жизни, было самым значительным и важным, самым потрясающим открытием, что просто не бывает иначе. Короче только не превратившись в старого толстого лысого циника, уверенного что все кошки не только серы, но, что самое дерьмовое – они еще и кошки, я смог бы написать такое начало, что вы, наверное уже прочитали и в предвкушении быть может ждете добавки? Неа! Не дождетесь! Ибо, хотя и написано в одной очень умной книге, ищите и обрящете, стучитесь и вас откопают, прыгайте и допрыгаетесь — в этой книге вы не найдете ничего из того, что в изобилии можете отыскать у Даниэлы Стилл, Барбары Картленд или на худой конец у Джудит Деверо. Не найдете! И не пытайтесь! Это не женский роман, это вообще не роман и вы не найдете здесь восторженных сопливых всхлипов под луной, нежно-приторно-сладких прогулок под ручку, заученно-судорожно выдавливаемых из самой сердцевины души признаний в стиле «Я тебя люблю», означающих в переводе на нормальный язык «Если ты такая дура, что тебе нужные такие признания и это будет билетом в постель, то на подавись зараза!», нет! Если вы все же надеетесь найти здесь нечто подобное – цитируя все туже книгу — ищите и обрящете  — что в переводе на современный означает — если взяли флаг вы в руки — не тормози, сникерсни перед встречей с поездом! И так… Все точки над «ы» поставлены, читатели привязаны к стульям, дабы дочитать это графоманское творение о любви до конца, пожелаем счастливчикам избежавшим подобной участи чистого неба над головой, семь футов под килтом, шотландцы не знаю тут еще причем, сильных пинков под килт дабы все-таки увидеть это чистое небо, пролетая над гнездом лягушки — примемся все-таки, пока автор не выдохся, печатая вступление и не забросил идею рассказа нафиг в долгий ящик (надо уточник, а есть ли у нафига ящики…), за начало. И так… Руки…. А почему собственно руки, спросите вы? А потому что не ноги – отвечу я и буду стопроцентно прав, потому что в том двух тысяча третьем году, семнадцатого июля, а может шестнадцатого, но уж ни в коем случае не пятнадцатое, хотя если есть свидетели, которые знают более точное время, но помните, что все хорошие свидетели обычно скоро обретают пристанище под могильным плюсом, который только отъявленные пессимисты почему-то считают крестом, именно ее руки стали началом…. Пьяная ночь плавно перетекшая в пьяный, день, уговоры Татьяны, что не стоит ее провожать до дома, столь близкое соседство все приближающегося ко мне не трезвого тела, создававшее напряжение не только психологического характера и она…. В черной тоненькой курточке, невысокого роста, волосы развевающиеся на ветру и взляд улыбки сквозь который видно что лишь щит это психологический, закрывающий истинные чувства. Маленькое желтенькое по полю бегает – китаец  мину ищет. Маленькое желтенькое по небу летает  — китаец мину нашел. Не подействовавшие уговоры Татьяны, я иду с ней, провожая ее до дома, сначала до моста, где много слов пролито на бетон, снова улыбки, разговор о магии, понимание, что магия происходит здесь и сейчас и хрен его знает почему я, собравшийся провожать ее только до моста уже сижу на скамейке возле ее дома, травя пошлые анекдоты. «Мама, что сына? Что такое мудала? Где ты это слышал! Сегодня в садике нам воспитательница рассказывала про сороку, что сорока кашку варила, всех кормила, этому дала, этомудала». Ее смех наивно-детский, живой, заливистый и озорной, заразный словно краснуха или корь и проникающий в мое старое тело живительным бальзамом, ну вот, кажется про бальзам началось да? Ну ладно – пропустим про бальзам. Ее смех, живой, наивный, приятный. Руки… Руки….. Ладони ее в ладонях моих в попытках согреть, полностью такие миниатюрные они помещаются в руки мои, не детские,  все в мелких шрамах, грубые руки Золушки, стыдливо спрятались в моих якобы мужских, пухлых, лишь с парой едва заметных шрамов, не рабочих, как стыдно, руках… Мои попытки уйти домой, ее нежелание отпускать и все сокращающаяся дистанция между нами, когда я уже собрался уходить ее сразу же потухший взор, прогулка до речки, печально, словно играя, а может и играла, не хочу даже думать было ли это игрой, но кольнуло в сердце, кольнуло еще раз и вот я уже снова с ней и ее снова руки в карманах моих, куртки черной совсем не теплой, карманы такие узкие, что мои руки помещаются там с трудом, ее же находят достаточно места. Треп ни о чем и обо всем, опасностью полное положение, дистанция губ так близка и опасна, как хочется их прикоснуться и выпить живительный сок, нектар, что дарит наслаждение рая, но страх…. Страх быть не понятым, неопытность моя в поцелуях, до этого никогда не целовался по-настоящему, все это рождает желание ноги сделать скорее, но вот, словно прочитав мои мысли она шаг навстречу опасности сделала и на обрыве, стояли до этого мы, лишь одной ногой, а она нас обоих столкнула в бездонную пропасть, но крылья нам дав, помогла не упасть а взлететь в небеса. Оглушило, ошеломило, поразило и отключило все прочее, что до этого было. Так почувствовал я первый настоящий поцелуй в этой жизни. Холод, что был снаружи и ночь, все согрелось и засияло тысячью новых огней. Или глюки же просто меня посетили в тот миг я не знаю, но это… было чудесно. Даже забавно, до этого жить, написав тысячу стихов, где любовь представляя и представляя с любимой своей поцелуи, ощутить на себе и понять что на деле в момент сей чудесный и слова единого сказать ты не можешь…. Вот истинная магия чувств…. И ошеломленный, еще и еще приникал я к устам, не веря, что это все правда, что не обман и не сон снится мне в этот миг, лишь в последок я целомудренно ей предложил на прощание поцеловаться и в сомкнутые лепестки ее розы чмокнув, блаженно домой полетел, не веря, что миг лишь назад целовался….. Да и в последствии поэтому никогда сам не переступал грани той, что быть с нею рядом и не целоваться, всегда она первый шаг делала свой и не потому, что решительности недоставало мне, просто, не верилось все, что такое было, что целовались и вновь повториться все может, а она не понимала и обижалась….  И всему виной руки… Поэтому так называется эта глава….

Губы.

                «Жизнь - трагедия для того, кто живет чувствами,

и комедия для того, кто живет мыслями».

Ж. Лабрюйер

                Губы, губы, губы, губы, вторило мне сознание на всем пути домой, куда не знаю как добрался, но чувств своих я испугался. Прошлое с Натальей, такое недавнее, такое милое, такое безумное, еще не остылое, довлело на миром души моей и страх мерзкими когтями в душу вцепился на ухо шептать стал «забудь, это глупость, что было с тобою, не будь идиотом с новой любовь не светит тебе ничего, не надейся….». Но сердце разбужено лаской, ее поцелуем стучало в надежде мне громко «не станешь же ты отрицать, что раньше с тобой не случалось такого, что раньше все было иначе и только с Анютой ты смог прикоснуться к мироздания тайнам и сладость ее поцелуя, что на губах твоих еще не остыл тому доказательством будет». О да! Ее губы, как кончики крыльев у ангела нежно моих прикоснулись они и внезапно открыли тот мир, до которого мне никогда как казалось уже не дотянуться. Возможно гормоны, не отрицаю, но это другое, такое, чего уж не будет со мною, я знаю, такое бывает лишь раз…. Лишь раз волнующие губы скользят по твоим губам после поцелуев, как последняя подпись любви, лишь раз целуешь кончики ее губ, пытаясь узнать, пытаясь понять, что дальше за этой преградой, куда неохотно и мимолетно впускают тебя. Губы с привкусом шоколада и тепла запомнились навсегда…. Верхняя губа, такая приятная на вкус, нижняя губа, чуть более припухлая нежели верхняя и от этого еще прекраснее, как приятно вспоминать эти прекрасные мгновения и понимать, что знак свой они оставили на губах твоих, что отныне и до века, искать тебе влажную теплоту этих губ, встречаясь с новыми губами, ища повсюду те же ощущения и лишь подобие их находить отдаленное, но не то самое, единственное, неповторимое…. Губы с губами сплелись воедино, в страстном порыве души открывая самые неизведанные глубины, и язык, да язык! Не понимал я тогда, что такое поцеловать с языком, словно еще глубже и откровеннее, в самые неизведанные глубины любви устремляешься ты, открываясь, и постигая, мир, что таит с каждым новым открытьем, открытья другие….

                Рождает чудовищ разума сон, но в ту ночь мой рассудок без сна был способен рождать монстров ада, что вечно сошлись в битве с полчищами ангелов за разум мой и победа была не за ангелами…. Не спал я всю ночь, размышляя как быть и что делать, не зная можно ли верить тому, что казалось, было только мгновенье назад, ибо чувствовал физически как губы ее обнимают мои и в танго страсти скользят в ритме бурном крови молодых тел, но душ старых как вечность сама, лишь тела меняющих и преходящих в круге сансары дабы вновь испытать это чувство круженья, полета, мечты воплощения и открытия счастья, нирваны такое достойно, но не попадешь ты в нее да и не надо со счастьем таким неземным сто очков дающим нирване фору. Я думал…. Я думал…. Я думал и думал все вновь вспоминая то нежное счастье тепла ее губ неземных. Полные счастье и полные с виду кажется это лишь кожи кусочки, блин как противно так говорить про это но правда ведь это, лишь кожи кусочки, рот обрамляющие, пище дающие вход и словам поспешным выход влекомым безумством своим с воздухом нам приносящим счастье и боль…. Но прекрасней…. Чудесней…. Теплей и невообразимо волнующих больше кожи кусочков не надо мне больше, чем в это блаженство хоть раз окунуться бы вновь, вспомнить на миг, что лишен я поныне, вспомнить из ада унылого дней преходящих серых и неуютных на миг убежать в поднебесье, постичь снова истину жизни и можно опять на сковородку тефаль, жариться вечно в огне, что обрек я себя навсегда глупостью лишь обычной своей, щаз расплачусь…. Терпеть! Ты мужик или где! Ну как взял себя в руки и повесть свою продолжать!

                Ладно. И так… Провалявшись всю ночь я без сна и придя к выводу, что все кончать нужно сразу и тут же и на корню, дабы любви столь нечаянно семя что было брошено не дать прорасти, нужно закончить все раз навсегда, потому, что все равно ничего с ней не будет светить мне, кроме быть может пары тройки недель, а потом в ад возвращаться болезненней будет мне во сто крат, ибо не знаешь когда ты чего ты лишен, все же попроще немного, чем прикоснувшись к источнику счастья годы потом воспоминанье в тоске об этом хранить, понимая, что повторения более не суждено тебе в жизни ибо, то, что открыл ты, уже не открыть в полноте все и лишь на приближенья размениваться суждено отныне.

                Тут и Шурик пришел с мешком и серпом, дабы нарезать телятам травы, что в изобилье росла у меня во дворе, заметив мой взгляд, что не выспавшись был, губы, что были припухлы от поцелуев и понял, что было у нас…. Чашкой чефира его угостив и поделившись несчастьем счастливым своим, снова остался один я до вечера ждать дожидаться, и большей и большей уверенностью запасаться. Как день прошел тот не знаю, но вот в час вечерний снова пришла она и понеслась тут разборка. Словом ее я плохим называл, от себя прогоняя и не хотел, чтобы ей стало больно потом, как и мне, что коснувшись друг друга, вместе не сможем мы быть никогда дольше чем пара тройка недель или меньше. Я инвалид, что я дать мог ей кроме вечных проблем инвалидных своих и разбитого сердца, что раньше спасло меня от самого себя, сделало меня практически здоровым человеком, но более не чувствовал я в себе этой способности, голову очертя, ад пройти во спасенье телесное свое и быть рядом с любимой здоровым во веки веков. Аминь в общем. Поэтому сильно ругался, ее от себя прогоняя, руку поднять пару раз ненадолго пришлось, словно себя, ударяя, хотя лишь обнять и прижать и раствориться в ней мне хотелось, познать тепло ее тела, души и сродниться в порыве едином с ней и пасть в вечном счастье и воспарить в небеса…. И все же…. Расставшись казалось уже навсегда, пришел я во двор к себе сел на скамейку, ознобом нервным страдая и словно молитву все повторяя «так будет лучше, так будет лучше, так будет лучше», стараясь себя убедить, что все правильно сделал, лишь обо дном вспоминая этим ядом любовным отравленный, губы ее…. И еще одной ночью бессонной стало в жизни моей больше… Не страшно, ибо это стало лишь еще одним прекраснейшим переживанием в моей жизни, вспоминать о былом, вновь и вновь погружаясь в те первые прекрасные мнговения первого настоящего в жизни моей поцелуя, свежесть его смаковать, тепло на губах ощущать, разбирать на части каждый миг той страсти и снова собирать воедино, каждый раз открывая все новое и новое прекрасное в этом миге….

А после…. Договорились лишь дружбой любовь заменить, не пытаться быть ближе, однако, мы не учли, что оба людьми являемся и….

Нос.

«Без носа человек - черт знает что: птица не птица, гражданин не

гражданин, - просто возьми, да и вышвырни в окошко!»

Н.В. Гоголь

Нос, странное название для главы, не находите? Название Гоголевского рассказа не странно, ибо оно посвящено всему произведению, а у нас лишь главе, но обойти сие важное украшение человеческого лица было бы с моей стороны не слишком дальновидно, ибо…. Носик ее чуть вздернутый вверх был еще одной нотой наших бессонных ночей до утра, три дня подряд, сначала до четырёх потом до пяти, а там и до шести, но чуть позже. С начала была лишь дружба, если ее можно назвать таковой, когда я провожал ее до дома, однажды она была чуть пьяна «все идет кругом, деревья плывут» шептали ее губи, когда я безуспешно хотел лишь чтобы протрезвела она и домой отправилась, но приходилось ждать иначе ее родители моги ее поймать на этом и…. Однажды это было как обычно, ее я провожал и вот присели на скамейке у забора, той скамейке, что островком любви одним из двух для нас она стала, где, возлежав головой на коленях моих всем телом лежа на столь узкой скамейке этой, что никогда и даже поныне понять не могу, как она любовь моя могла уместиться на этом от силе десятке сантиметров древесины, но…. Я кажется немного, как говорится, мыслями по древу, растекся. И дабы этим не погубить кустарник весь, хотелось бы к стволу повествования вернуться поскорей.

Я проводил ее тогда до дома и присел на ту скамью, что ранее говорил. Она, сидела слева и о чем-то молчала, тогда как я лишь тоже тишиной и пением воды, да лунным светом, что виден сквозь деревья, наслаждался. Сказать еще я должен что тогда не брит я был уже наверное как пару дней, а это…. Попробуйте наждачку пальцем и поймете, что значит двух дневная щетина. А любимая…. Тихонько носиком своим, не знаю уж зачем, а может соблазняя, все терлась о щеку мою правую, наверно целых пол часа, что все же нравилось мне почему-то, не знаю, быть может трение ее меня приятно согревало в ту ночь прохладную немного, а может просто отключился я от ощущенья времени  и мне почудились те пол часа и лишь минут пятнадцать это продолжалось, о бедная, как носа ей не жалко было, потритесь носом о наждачку и, если останется от носика вашего после этого что-нибудь, поймете, если не понятно ныне, что опыт сей вам повторить захочется не скоро, а она…. Задела все же, что-то вдруг переключилось, как будто щелкнул некий выключатель и я, к ней тихо повернувшись, поцеловал ее…. И так все началось…. Скамейка, ночь, ее я провожаю до дома, а потом…. Лежит она у меня на коленях и поцелуями перемежая ночь, рай дарит, что не в силах превозмочь доныне ни одна из радостей земных. Когда была она, та ночь и я, а более ни одной горести земной, лишь ты и я, лишь ты и ночь… Признаюсь, нагибаясь и целуя, при этом не имея опыта в делах подобных да и в такой позе, дыханье перехватывало порой и не хватало, приходилось лишь урывками дышать в столь неудобной позе, а ты… лукаво, шаловливо мой нос зубами все ловила, странно… и это тоже все забавно было…. А при встрече между поцелуями носами соприкасаясь, нежно потирая их друг о друга, даже я не знаю как это описать, стремленье к счастью иль игрой такой, такой забавно-теплой и серьезной. Быть может отголоском тех эпох, доисторических, когда те люди, что на ветке были, решили вдруг ногами походить на двух конечностях, не четырех, но все ж еще к природе столь близки, что запах не последним делом был и ласки вроде наших, имели целью запах феромонов у пола противоположного получить и человека так определить, как просто было в дикие те времена, когда партнера ты нюхнул – и в загс, ну то есть в пещеру. И то, что было это между нами, лишь отголосок той былой эпохи возможно был, а может настроенье, когда игривое оно, то нос в игре? Загадки, лишь загадки, но разгадок не хочется нам вовсе получать, когда ты любишь, рядом лишь любимый человек, все остальное только антураж, имеющий свое значение, но в меру…. А сейчас…. Ты на моих коленях ночью той, и отражение луны в твоих глазах, а между поцелуями попытка нос зачем-то откусить…. Наверное витаминов, тебе каких-то тогда не хватало…. Но все былое, все что кроме нас, все, что за гранью ночи, в стороне, не важно было, только ты и я, влюбленных двое в этом мире счастья, когда и хлад не в хлад и ночь не в ночь, как будто мы в своем живем мирке, в нем свет любви, во круг все освещает, в нем жаром счастья все нас согревает, нет в нем ни зла, и горечь тех обид, что будут после, тоже пока нет. Ты лишь сидишь, она лежит, тепло ее души так тихо согревает. Это счастье, что довелось тогда мне испытать, пишу сейчас, а на губах улыбка и сердце теплотой души согрето, и словно не было те трех прошедших лет и словно, сейчас то самое лето, где ты была и где был я, а между нами, ни лжи, ни горечи, ни расставаний, лишь ты и я и ночь счастливых дней, когда была ты полностью моей…

И носик твой конечно же был там, такой немного шаловливый, быть может даже несколько блудливый, но без сомненья тепленький и милый. В попытках нос мой откусить могли мы ночи проводить, а иногда…. В минуты горестной, увы, такой печали, когда тебя все снова доставали, твой носик шмыгать мог от слез так мило, что сердце мне печалью наполняло и теплым горем, что помочь не в силах, а словом лишь немного поддержать, хотя в душе хотелось мир печали твой взять в руку и раздавить, смешать с дорожной пылью  и из жизни вырвав, его скомкать и бросить в адскую геену, чтобы лишь мир и покой в душе твоей царили и на чело твое не опускалась никогда ни одной мрачной тучки, слезы не проливались из зеркал души дождями, а носик вновь не шмыгал мило так…. Эх…. Что-то я расклеился немного…. Пожалуй отплачусь тут немного и можно начинать главу другую, где продолжение этой грустной сказки ты прочитаешь, о читатель мой….

Как странно все же — даже сейчас по прошествии срока, казалось бы долгого, но, не могу я смотреть, когда в фильмах целуются или сцены любви, когда нежностью полнятся у актеров глаза, руки своим языком говорят, тело лишь оболочка в которой сокрыто больше намного, нежели можно сыграть, но не могу я на это смотреть все и канал переключаю, а после долго еще дыханье пытаюсь восстановить и унять эту боль, что рвет мою душу на части ржавой пилой очень медленно пилит сознанье одна только мысль. Не повторится уж боле то, что когда-то прекраснее было тысячи солнц на небосводе, тысяче муз, что круженьем своим затмевали глази восходы тысячи что до этого были, уступая по красоте лишь закатам небесных светил, но все это прошло. Пошел рыдать – как проплачусь — еще что нить накатаю….

Волосы.

«Из десяти волов упряжка

Не тянет нас к себе так тяжко,

Как слабый женский волосок».

Лонгфелло

                Волосы, волосы, волосы…. Как мало и как много в этом слове для сердца влюбленного сплелось, как много в нем отозвалось… Волшебным светлым вихрем волнистых волос ворвалась она прямо в сердце, таких светлых, что даже не верилось в то, что они настоящие, не поддельные, как приятно было пропускать сквозь пальцы их шелковистость, перебирая каждый отдельный волосок, как, прижавшись сзади, уткнуться носом в их запах чудесный и отключиться от всего и вся, как странно и как мило как волшебство ко мне приплыло на крыльях счастья этот крапп! Кррраааапппп!!!! Этот долбанный гребень для волос всегда и всюду мешался не кстати, когда в упоенье ты рядом стоишь, ее лик созерцая, целуя, внимая ей всей душой, руки в волосы ей запуская, волнуя их и колыхая и руками внезапно натыкаясь на это адское изобретение человечества, способное обломать самые искренние порывы души, сведя их к тихой злости на того изобретателя, которому не лень было выдумывать это чудовищное изобретение. Когда на скамейке ты рядышком с ней и она на колени твои голову склонив, готовишься в мир ты чудес окунуться, как в твое колено упирается этот чертов краппп! Когда ты подходишь тихонько к ней сзади, приобнимая, за ушком целуя и в нежном порыве чудесно-прекрасном, вдыхаешь запах ее чудных волос, носом игриво в них зарываясь и встречая на пути своем — КРАППП!!!! Короче дайте мне того, кто это изобрел и я его расстреляю, четвертую, отравлю, повешу, разрежу на кусочки, утоплю в царской водке (кислоте, а не пойле, не надейтесь!), а после задушу собственными руками и изобью до полусмерти, предварительно пропустив через мясорубку – вот!

                А в остальном это волосы, это прекрасно, когда на коленях твоих сидит она, целует тебя и волны ее прекрасных волос окружают вас словно ангел крылами, закрывает ее лицо и твое тоже, так словно вы с ней в своем, только вам ведомом мире прекрасного, где есть губы ее и глаза, где есть свое собственное никем и ничем не нарушаемое очарование, тайна любви вашей страсти тайна, которую не дано разгадать тем, кто за гранью защиты ее. Словно силовое поле окружает вас полутьмой, где в полутьме или тьме сто процентной, ты можешь ловить лишь наугад ее губы, где жар поцелуя перемежаясь, теряется в прикосновеньях и словах, где влажный жар ваших дыханий сплетается в единую нить, это прекрасно и это страшно, когда все проходит и в вечер прохладный ты окунаешься стоит лишь ей отодвинуть завесу, как понимаешь, что за эти мгновенья мир изменился. Он уже не тот, что был раньше и звезды сияют иначе, светлее и краше, и ветер не так достает прохладой своей, а кажется, что продувает тебя он насквозь не принося дискомфорта ни грана, речка, что рядом течет перезвоном своим радует душу и это прекрасное чувство поет из тебя из твоей души, заполняя весь мир и преображая его силой волшебной своей и любимая, что на коленях твоих ее очи сияют чудесней, щеки горят, хоть и ночь, но ты знаешь об этом, уверенный на сто процентов, что все именно так как ты чувствуешь и знаешь что ни капельки не ошибаешься, а в волосах ее дивных, сейчас заблудилась луна, освещая призрачным светом их и ореолом любви, что неистощимой волной дарит покой и веселье, рождающееся из ниоткуда, не имеющее ни причины, ни смысла, ни конца, ни начала.. И ты соединен с самой энергией вселенной и черпаешь счастье полной чашей оттуда…. Прекрасно…..                 

                Мир намного шире, нежели кажется на первый взгляд, не верите — полюбите. Полюбите и осознайте, как, то, что вы считали до этого миром займет в вашей новой жизни часть столь малую, что спрячется каплей влаги в океане, растворится снежинкой в снежном безмолвии, песчинкой на знойных тропических пляжах. Поймите вы, слепцы, глупцы, не жившие полной жизнью, боявшиеся вечно шаг за шагом ступать в неизвестное, что только делая ошибки, прекрасные ошибки любви вы живы. Вдыхайте полной грудью воздух перемен, пейте большими глотками счастье быть рядом с любимым человеком, узрите очами, внимайте ушами, ощущайте руками, что мир так прекрасен, когда в нем есть любовь, когда любовь есть в вас. Я видел множество людей, что говорили мне, любви нет, любви нет это только привычка. Но это голос эгоистов не способных любить, они ждут, что полюбят их, а не дождавшись, ставят печатью на бумаге жизни одну фразу — любви нет. Но разве нет Эвереста, если вы не были на нем, нет Марианской впадины, если вы не погружались в ее глубины, нет солнечного ветра, если только космические тела способны его узреть и самые точные инструменты человеческие, но не сам человек — разве этого всего нет только потому, что вы не видели, не слышали, не почувствовали этого? Нет! Полюбите! Полюбите сами и поймете, что она есть, что не может не быть чувства, что живет в вас самих, любовь взаимная это уже другая тема, которая порой действительно звучит не в том ритме, что мы ожидаем, но это не значит что нет самой мелодии, нет прекрасной композиции любви, потрясающей симфонии жизни только потому, что вы сами боитесь быть одним из инструментов в ней. Живёте, ищете любовь, разочаровываетесь в ней попробовав раз или два, если опыты эти несли негативный характер, а после тщетно пытаетесь отыскать то самое прекрасное, что было когда-то и не находите просто потому, что не способны зрить дальше собственного носа, нанося себе непоправимый вред в чужих постелях, где ночует тоска и печаль, в чужих губах, что не хранят вкуса ее или его — единственного, в чужих руках, что холодны как ночь в которой вы не можете себе помочь и не понимаете, что… Любовь есть — она в вас! Она и есть Вы….

                Какое отношение данная тирада может иметь к данной главе? Да никакого! Просто экспромт истины. Истины той, что постиг я давно — если вы успеете это постигнуть за те несколько десятилетий, что подарены вам судьбой между временем до того, как вы были и временем, после того, как вас не станет. Если за время между двумя этими вечностями вы поймете, что любовь есть независимо от того, что вы о ней думаете — можете считать, что прожили это забавное приключение под названием жизнь,  не напрасно.

                Так. На сегодня обыденности хватит — приступаю к следующей главе.

Глаза.

«Зорко одно лишь сердце.

                                                Самого главного глазами не увидишь».

Антуан де Сент-Экзюпери

                Если вы спросите меня почему я глаза оставил на пятую главу, а не начал с них, ведь казалось бы все начинается с глаз. Глаза это альфа и омега любви, в них зарождается это прекрасное чувство, в них же ты видишь ее надгробье, так много выражений хранит это зеркало души, стоит лишь чуть нахмурить брови, чуть иначе прищурить веки, удивленно трепетать ресницами или нахмурив сурово межбровье, тысячи видов можно передать глазами гораздо яснее нежели голосом. Поэтому стоят влюбленных двое и редко вы увидите их страстно говорящими, если конечно это не первая их встреча, или ссора или момент расставания, все остальное время они молчат и смотрят друг на друга, целуя губами губы, держа друг друга за руку, идя по улице, внимая шепоту ветра в ее волосах, ты смотришь в ее глаза и понимаешь, что это самый истинный язык чувств. Что частая фраза в ее устах «Я не знаю», за которую готов ты убить ее уже давно, так как не получаешь нужных ответов, происходит  не от желания ее быть вредной такой, но потому, что слушать ты просто еще не умеешь, заткнись! Да — заткнись со своим вечным «Можно вопрос? Один? Да! Только один!» и прислушайся к ветру живущему в ее волосах, к губам, что лаская, сплетаются нежными бутонами роз с твоими губами, проведи рукой по ее волосам и в тумане любовном прозрей и всмотрись еще ближе в глаза ее дивные и…. Язык их пойми, не вербальный, не шумный, язык не понятий, а ощущений, где нет словарей, но каждый влюбленный пишет этот словарь заново, наделяя его новыми словами, понятиями, фразами, даже целыми историями, едва научившись его понимать. Лишь самый тонкий контакт между двумя любящими сердцами может помочь вам понять этот язык для двоих. Не замечали, как странно порой, украдкой увидеть, как двое влюбленных не произнеся ни слова, взоры свои затуманенные чувством на друг друга устремив, общаются так, что нет мира для них, нет больше ничего по ту сторону их, кроме моста, возведенного чувствами на языке своих глаз, что возвещают друг другу, говорят из самого духовного сердца, что не сердце физическое, но гораздо большее — духовное сердце, что не в клетке грудной томится в печали, но может занять весь мир своей силой и чувством своим.

Так смотрела она…. Когда я в своей тупости страстной пытался найти обычными словами ответы на все вопросы мои, она лишь смотрела, порой очень грустно иль весело даже, игриво немного, лишь временами мне отвечая «не знаю»…. Как глуп же я был…. Ответы, ответы, ответы, ответы, всегда лишь ответы на кучу вопросов, за что и когда, почему и зачем, не понимая, что все ответы в глазах ее были, в глазах и губах и руках, волосах, все вместе и было тем языком, что постичь я так поздно решил и… не успел….

Ах эти дивные глаза, меня пленили…. Как правильно в песне поется одной, пленили и в этом плену я навечно хотел бы остаться, все былое отринув, предав всех богов, все иные морали людские, все наносное, ибо только единственная истинная вера в жизни есть любовь. Единственное божество — ее глаз. Единственные заповеди две. «Первая — женщина всегда права. Вторая — если женщина не права смотри первую заповедь». И мир ее дивных очей, две одинокие луны на небосводе милого лица. Укуренные в доску, когда ее целуешь и твои глаза тоже становятся такими укуренными, что наверное азиаты всегда и делают только, что целуются, потому что у них такие же почти глаза – вот бы посмотреть на укуренного азиата….

И странно, сначала не понимал я, что значит, когда в миг поцелуя ее глаза закрывались. Мои же глаза такому лишь после смогли научиться, когда в полной мере смог осознать что люблю ее сердцем всем и душой и тогда лишь понять смог я тайну, что прежде скрывалась. В момент поцелуя весь мир лишь в тебе и в ней заключен, всей душой и всем телом ты растворяешься в мире твоих поцелуев, что часто, чего уж скрывать, несут за собою ласки более нежные и лишь преддверием тайны бывает, твой и ее поцелуй…. Когда любишь ты или любят тебя, странная сила любви заставляет тебя закрывать глаза, но распахивать душу навстречу стремясь из глубин естества и возможно тот свет, что при этом исходит из самых глубин, столь прекрасен и ослепителен он бывает, как тот свет что Моисей на горе, что в Синайской пустыне была, мог узрить в виде господа самого и что для смертных простых было смерти подобно увидеть тот свет. И в момент поцелуя влюбленные бог есть в себе, но и смертные тоже. И свет, что они испускают нельзя им увидеть, поэтому глаз не открыть им вовеки. Да странная все же немного теория, но…. Разве в момент поцелуя у вас голова не кружилась? Разве у вас не закладывало уши от странного чувства и земля из-под ног не уходила? Нет? Значит это был поцелуй не любви, с чем я вас и поздравляю. В истинном же поцелуе остаться с глазами открытыми не сможете вы, ибо даже если вратами век не сомкнуты глаза, все ж потемненье в них всенепременно будет и так своеобразно затворятся, все равно, что веками сомкнуты.

Так вот, если вы спросите, почему я глаза оставил на пятую главу, а не начал с них, то отвечу я вам, а потому! Потому что все было так, как пишу я, как было, а не как фантазия прочих авторов десятками кропающих любовные романы, подсказывает обычно в виде шаблонного варианта. Ее очаровательные глазки пленили главного героя прямо в сердце. Только давайте не будем забывать, что взрослые романы, начавшись с глаз, обычно все равно ведут в постель, а куда приведет нас мой рассказ, что пишу я сейчас, не знаю даже я сам, ибо пишу, как чувствую, и плана не имея, прошу лишь об одном — не относитесь как к любовному роману к творенью моему, все, что прочли вы и что еще будет — лишь жизнью продиктовано мне было. И я, прожив все это, не могу узнать, на чем рассказ придется прекращать и придется ли, ибо я жив, жива и главная героиня и не известно чем еще все кончится….

А вы, влюбленные сегодняшние, помните. Что прежде чем любимую тащить в кровать — вы постарайтесь ее мир чудесных глаз понять. И лишь тогда поймете, что постель, для мира, что зовется счастьем, вовсе не цель. Всем остальным же кто живет лишь телом — мои самые искренние соболезнованья в целом. Вам не понять, всю красоту души, а если возражаешь — не смеши. Ты полюби, лишь после говори, что я не прав. Если сможешь….

Уши.

«...Хороша порою и ложь, если она, принося пользу произносящим ее,

ничем не вредит слушающим».

 Гелиодор

                Ну и конечно уши, да-да, именно уши, вы не ослышались, простите за такой экспромтный каламбур. Да и как мог я пройти мимо ушей, когда женщина и любит ушами. Так разве в праве я был не уделить внимание должное столь милым, очаровательным и самым совершенным инструментам любви? Ведь не смотря на язык глаз, о котором мы говорили, ну ладно, не бурчи читатель, я говорил, в предыдущей главе, все же все начинается именно с ушей, в которые язык заливает килобайты слов (прости читатель мой компьютерный язык, но думаю, в наше время тебе не трудно будет меня понять) либо сладкой патокой лжи с целью банально сорвать цветок, вдохнуть лишь аромат, а после бросить в аду прозаически скомканных простыней, на которых порой как возводятся прекрасные и сильные государства, так и рушатся  величественные республики наших надежд…. Либо правду робкую, стеснительную, прерывистым голосом надежды, в которой каждый из нас в своей жизни хоть раз признавался в надежде, что не будет осмеян и сброшен с заоблачных счастья высот, куда в своей смелости наглой посмел ты забраться. Прекрасно… Чудесно…. Просто великолепно, если владеешь ты языком высокого слога, дабы ясно и точно донести до сердца ее замысел свой, но и не бойся, читатель открывать тайны свои если косноязычен порой ты бываешь и «ну, типа, конкретно эээ… блин» лишь выдавить сможешь в момент самый нужный, запомни — не бойся, переступи ту черту, за которой ты оглушенный своей же смелостью сможешь сказать ей все то, что хотелось давно. Даже если не сможешь ты нужных слов подобрать, если в сердце ее есть немного тепла и в глазах твоих она видит то, что язык произнести как будто не в силах — все равно лишь успех ожидает тебя. Но уж если отказ получил, ну так что ж…. В библиотеку стопы направь и почитай пару книжек хороших и снова попробуй, если только ты сердцем к ней расположен, в случае же противоположном — лучше прими пару капель микстуры, что дам сейчас я тебе и забудь о любви своей на века. И так пиши — валерьянки возьми пару капель и раствори их в стакане граненном, спиртом наполненном до самых краев и выпей по быстрому, пока градус на солнце не истощился. Выживешь если — значит будешь жить дальше. Не выживешь…. Ну не повезло — бывает…. А ушки ее, милые ушки, когда она в своем леопардовом костюме на солнце у меня во дворе, шнурки на груди слегка расплетены, словно меня соблазнить хочешь видом прекрасным что костюм твой скрывает в виде…. Ну это уже до шестнадцати, если же вам уже возраст исполнился сей, то напишу я для вас приложенье, где тайны раскрою все, а пока, не важно что скрыто под теми шнурками тогда для меня все же было, а белый след что за ушком левым ее я заметил, то мела ли след или мыла что утром не смыла она до конца, так мило смотрелся на фоне прекрасных волос и за левым ушком прекрасны, что прочее было уже так не важно и залюбовавшись им я не заметил что говорила она, если вообще говорила, а после собралась домой, я же под впечатленьем долго еще пребывал…. Сзади на стуле сидя у компа ее обнимаешь ты, носом пройдя по волосам, запах их дивный вдохнув устремляешь свой путь к ушкам ее, по пути проклиная того, кто с похмелья однажды серьги давно изобрел, хоть металлы цветные для организма порой в микродозах полезны бывают, но все же не в миг когда хочешь ты нежно ее за мочку слегка укусить в игривом своем настроенье, а остается лишь медленно нудно жевать на зубах застрявший металл, проклиная всех тех, кто серьги придумал, хотя и порой украшение это очень мне лично по нраву, кого оно к месту, подобрано стильно, но с целью не сделать красу, а лишь подчеркнуть, как и косметика тоже. Мое отношенье простое. Лишь подчеркнуть она может природную красу человека, но рисовать себе личико я лично такого просто не понимаю и отрицаю! А только слегка пройтись по бровям, немного румян и блеск на губах, вкусный к тому же, ну это кому как, вот это нормально, но только не слишком. Еще не понять мне привычку одну — краситься вечером, когда ты выходишь в ночь, где лишь звезды увидеть могу лик твой прекрасный и луна освещая его дарит оттенки совсем неземные, придавая неведомую глубину лику, стирая все краски живые, этот художник небесных по-новому красит лицо и в чем смысл краситься ночью тогда? Не пойму я никак…. И поначалу общаясь с ней и потом, ложью ушки ее оскорблять ты не в праве, словно грязью ты их поливаешь тогда, когда умышленно ложь источаешь, но договариваться друг с другом не врать никогда все же ошибкой считаю. Интересный эффект возникает когда говоришь любимой: «Давай никогда не будем врать друг другу». И можешь готовить уши свои для вкуснейшей лапши, что Доширака намного вкусней и питательней будет. Что же тут происходит? Мне кажется, что обещанье не врать, словно щит ставит надежный в сознанье людей. И, снимая ответственность с себя, они уже на этот щит возлагают ответственность за свою ложь. И слабее становятся в поступках, что так или иначе могли бы скрыть, то бишь солгать, обвинить могут во всем этот щит, а не собственную слабую волю. Поэтому боже вас упаси приносить клятву друг другу в вечной правде меж вами, лучше просто любите, не говорите, скрывайте, таите, но и ответственность на себе за все поступки несите, и лучше не говорите, но и не лгите. В отношениях нет места сто процентной правде, да и глупо это. Если однажды вы посмотрели на другого или другую с вожделением, так бывает, то глаз свой вырвите, как советует библия и надейтесь что в царстве небесном встретите человека с полной парой глаз. А если в толпе вы вдруг прикоснулись к той, чьи одежды таят неземные блаженства и комом в ширинке стоит вожделенье — вырвите руку свою и отправляйтесь себе в рай. Такое ощущение, прочитав библию, что райские кущи полны одноглазыми и однорукими, но я не о том говорю сейчас. А про то я толкую, что если вы возжелали кого-то — не нужно нестись на парах всех и тут же об этом рассказывать вашей половине. Этим вы только ему или ей боль причините не нужную совершенно, да и объекта такой нечаянной страсти тоже не добьетесь и возможно потеряете человека, любите которого. Вспоминается мне одна умная фраза, что часто в порыве страсти мы теряем истинную любовь, что узнал я однажды от друга (юин 2224989 – зовут Саша – очень умный и красивый, кому надо – очень рекомендую!) и верно все это. Запомните, есть человек, что родственен вам не только и не столько в постели, но по духу, по душе, что гораздо глубже, нежели просто физический секс, но есть еще тело, что вожделеет так часто просто по слабости своей, но помните, увидев в толпе незнакомку, чьи груди прекрасны, а стан обещает блаженство всех райских садов, чьи губы манят, чьи бедра хотят, помните, что есть у вас человек, с которым роднит вас большее нежели секс, есть тепло его души, есть понимание, доверие, искренность и отверните свой взгляд от незнакомки, к истинной вере шаги устремив, но молчите, вас заклинаю я, об этом — молчите….

Щеки.

Во всякой привязанности есть две стороны: одна любит,

другая позволяет любить себя; одна целует, другая подставляет щеку.

А.Карр

                В чаши ладоней лицо заключив, нежно щеки ее обнимая в порыве прекраснейшей нежности помни — вымой руки сначала! Шутки шутками, а главу начинать уже надо. Щеки, прекрасные милые щеки, полные нежностью, ласку даруя, вас целовал я в порыве стремленья, жажду любви поскорей утолить. Милые, нежные, теплые щеки, нежным пушком покрытые щеки, мягким подушечкам вы подобны, солнцам румяным двум сродни горят щеки. На терпком морозе, на жарком зное, щеки, вы были и будете ярко гореть пунцовым восходом нашей любви и ее же багряным стыдливым закатом. Странно, от радости или от горя, вы полыхаете пламенем страстным и в переливах багряно-лиловых, словно по книге читаю я жизнь. И настроенье и мысли твои, любимая, щеки в очередь свою вместе с глазами мне возвещают. Щеки…. Два милых созданья, вы так удобно в руки легли мои, что расплылись в долгожданной улыбке, глазок обкуренных, губ этих спелых, таких молодых, в чем-то пусть не умелых, но таких трепетных, что в каждом новом своем поцелуе, страстью своей поражают в сердце. Щеки…

                За компом сижу, твое доброе фото, на мониторе моем и по контуру щек я курсором бегу, руку свою представляя, пытаясь вновь, как тогда ощутить их тепло. Пусть далека ты и больше трех лет пролетело с тех пор, как под рукой моей щеки твои были нежно укрыты от мира, где места нет чувству любви, но на пальцах осталось тепло их и губы хранят память о них, щеки твои….

                Как энергообмен совершается нами, когда под рукою твоей вдруг щека оказалась моя и я чувствую, что обновленье несется потоком от тебя ко мне, а после тебе же все возвращая с процентами, с помощью руки, что прикоснулись к щеке. Боль вся души куда-то уходит, растворяясь в небытие и на место ее лишь покой к нам приходит, а прочее все — суета, недостойная нас и покуда мы вместе никто не способен нам зла причинить. В этом мире безумном, подобном больнице для психов, мы двое нормальных, лишь потому, что у нас есть свой мир, где закон лишь один под названьем – любовь. Где границ нет и нет расстояний, где нет боли, печали, лицемерья и лжи, где нет места плохому, добро лишь там правит и щеки твои мне горят маяками двумя путеводными  в бурю спасая от скал бытия, на которых давно я разбил свой корабль, а ты…. Щепки собрав до последней малейшей собрала, вновь из ничего корабль мой собрала, наполнила ветром надежды его паруса и по океану прекрасного счастья ведомый твоею рукой я отправился вновь, о Анюта…. Стала моей путеводной звездой ты и ветром, что полнится парус моего корабля, гребцами на веслах, когда полный штиль, капитаном и лоцманом, что ночью по звездам пролагает путь безопасный сред мириадов опасностей, но, когда я с тобой все это ничтожно в сравнении с нашей мечтой и любовью, что искрами опадая на щеки твои пламенем ярким горит нам в надежде, что все это вечно пребудет и больше тоска не заполнит наши сердца. Как печально, что думают все так влюбленные, ну а потом….

В общем, поэзия чувств меняется на прозу жизни, как думают многие, но это не так, просто довлеют над нами часто очень сильно условности жизни. Все же мы в социальной среде рождены и не можем полностью от нее абстрагироваться и многое нам неподвластно. В жизни часто бывает, что чувства проходят, лишь оставляя в памяти след столь приятный, что часто без боли его вспоминать нам не суждено. Но это так глупо…. Так глупо менять прекрасное чувство на жизни прозу, когда это совсем не обязательно и…. Только эгоисты способны на это, а искренним сердцем ты обладая, запомни, сможешь всегда наслаждаться тем чувством прекрасным, что любовью зовется и никакие условности мира, в котором рожден, никакие препятствия не помешают вашему счастью с любимым человеком, если вы истинно любите, истинно – помните об этом….

И щекою к щеке ты стоишь у ее ворот в созерцанье небесного чуда, комета однажды в час утренней, когда были рядом, хвост свой распушила на пол неба и в изумленьи стояли мы рядом с рукою в руке и щеками слегка соприкасаясь, «и что полагается делать?», меня ты спросила, словно при чуде небесном этом нужен был свой ритуал «офигевать», я ответил, так как каждое слово, что мы говорили, каждый поцелуй, что друг другу дарил, каждая встреча и расставанье, каждое новое очарованье и было нашим, только нам ведомым и регулярно исполняемым ритуалом средь ночи небесных светил, что таким редким явленьем, как эта комета однажды решили порадовать нас, дав нам знак, что все правильно делаем мы. И как редко явление это нам послано было, так и редки те мгновения были в жизни людей, знак то был, что берегите друг друга и не потеряйте то самое теплое, нежное, доброе, что есть меж вами ибо это так хрупко и так не надежно, хоть кажется крепче и монолитнее самой высокой скалы, но хрупче бокала хрустального счастье такое, поэтому бережно вы относитесь к нему, не разбейте….

И разбили…. Собрать из тысяч осколков и склеить его воедино нам больше уже не дано. Почему? Прошло время. Время не то, я не тот и она уже вовсе не та шестнадцатилетняя девчонка ночною порой отважно идущая за километр от дома к дому моему, не та дикая сердцем в лужу вошедшая и не хотящая выходить, не та, в чьих глазах таких детско-наивных я бога читал отраженье когда-то и радостью полнилось сердце, что вот! Искренним чувством судьба одарила меня, что не будет уж больше боли, что так надоела когда-то. Но годы прошли и наивности след больше в глазах уж ее не прочесть. Только следы бывают, что промелькнут лишь на миг, тенью былого и тут же спрячутся под повзрослевшую маску. Нет и не лучше, не хуже она сама по себе стала, стала просто другая. И стал другой я. Больше уже не поверю в искренность страсти, чтобы старпера такого как я растормошить нужно уж больше усилий, а ей…. Больше уже не дано быть такой, что была когда-то. Ведь именно такая и в то время, при тех обстоятельствах смогла она пробиться сквозь мои воздвигнутые бастионы неприятия любви. Только такая и тогда, больше уже такого не будет. Больше уже не дано ей быть рядом со мной, ну а мне быть счастливым. Тысячи нитей сплелись воедино тогда и стали причиной счастья нашего с ней столь не долгого и более полотну жизни не создать подобный узор… А жаль…..

Так, надо проверить осталось ли чего на поплакать после третьей главы, да, осталось. Ну вот щас всплакну и продолжу, я не надолго и не прощаюсь еще — не надейся читатель!            

Живот.

«Любовь - единственное чувство, в котором

 все истинно и все лживо».

Н. Шамфор

                Нет, не спеши, о читатель меня обвинять, что не эстетично все это, описывать живот. Если возникли мысли такие у тебя, мой читатель, то поздравляю, в жизни своей никогда не любил ты и не знаешь истины этой такой древней и такой простой. Когда любишь, то любишь всего человека. Разве ты можешь сказать это руку люблю я, а эту терпеть ненавижу? Этот глазик прекрасный такой, он искрится надеждой и страстью будущих обещаний манит к себе, а вот этот можешь прикрыть ты повязкой и уподобиться старому пирату ибо не люблю этот глаз я. А эта нога, она явно не из того же комплекта, на сантиметр короче, кривая какая-то да и вообще как с тела другого — фу! Убери! Ха-ха-ха! О боже, разве можно любить человека, всего его не любя! Или вы предпочитаете любимого в нарезке, когда любимы части отобраны вами, подать его под картофельным гарниром, посыпанного зеленью, политого соком лимона, так что ли? Не еда это, а человек! И если что-то притягивает тебя в человеке, которого, кажется любишь ты, а что-то отталкивает, с уверенностью сказать ты можешь — не любовь это — не любовь!

                Так и животик ее такой милый, округлый, что под рукою моею невольно бывал ощутим, когда возлежала она на коленях моих — разве его я могу обойти стороной, когда шоколадом его я кормил так частенько, когда милый пупочек сквозь складки халата с цветами украдкой бывало мелькал и как вор его взглядом ловил я, как счастлив я был его лицезреть…. А кроме того, не забудем давайте, что новая жизнь из животика мамы на свет к нам выходит и радость приносит, криком своим возвещая «Мать перемать!», блин, это из другой сказки….  И криком то есть нам возвещая приход новой жизни, к новым делам и свершениям, жаждет скорей приступить человек, что родился лишь ранее миг.

Ноги.

«Мужчины, которые не прощают женщинам маленьких недостатков,

никогда не насладятся их великими достоинствами».

Д.Джебран

                В ногах как говорится истины нет, кто это сказал — на мыло его! И пусть ловеласы твердят, что истина где-то между, что ноги от шеи расти должны, начинаясь прям от ушей, но давайте не будем мы забывать, что между ногами находится у нас, и если от ушей они брать начало будут, во что превратится наше лицо в случае этом? Забавно… Ну ладно, мы не об этом. А о том, что ноги человека это просто две длинных или не очень, тут уж от анатомии зависит, ходули для перемещения из точки А в точку Б за определенное время с определенной скоростью, напоминает задачку по алгебре, не правда ли? Дело другое, когда ножки любимой летят в полутьме вечерней к тебе и тогда это чудо, а не просто ноги. Когда ты рядом с ней, звучит музыка вам лишь ведомая и в ритме танго под названьем любовь двигаются тела, тут часто со стыдом вспоминаю, что танцевать не умеют и все попытки мои обычно кончались оттоптанными ногами партнерши моей, ну я и не настаивал никогда, а если сама танцевать зовешь, когда предупреждена, что танцевать не умею — проблемы твои, что станет с ногами твоими, когда по ним я пройдусь!

                Рука шаловливо течет по колену, когда на коленях моих ты сидишь, украдкой, как мелкий вор семеня по коленке и тут же отдергивая ее в сторону едва взгляд твой почуяв….

                Как множество раз смеялся над фильмами, где изображались сцены, как голова его на коленях ее возлежит и как странно казалось мне это, но лишь до тех пор, как однажды моя голова не оказалась на коленях ее и в тот миг ощущенье заполнило душу. Пусть все к черту летит, что вокруг, лишь бы миг этот длился веками, столетьями бы не уставал на коленях ее я главу хранить. Мир покоя и счастья заполнивший все естество невозможно в слова облечь, невозможно красками по холсту описать, невозможно рифмой высокой то передать, что глубоким спокойным теплом в каждой клеточке жило в тот миг. И хотелось лишь стать котенком совсем крохотным, чтобы клубочком свернувшись на ее коленях тихонько мурлыкая, лежать и лежать….       

Душа.

                «Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи.

Пусть лучше она будет волнующим морем между

берегами ваших душ».

 Д. Х. Джебран

                Руки, губы, нос, глаза, уши, живот, ноги или наоборот, все это не так важно, как самое важное, что любовь рождает, что ее всегда сопровождает и в чем она навсегда поселяется независимо от того, что быть может к несчастью, кажется, что любовь умерла. Но это лишь внешнее, в глубине же всегда любовь живет, лишь меняется качество ее. Когда полыхает огнем дикой страсти, когда полноводной реке уподобится или…. Бывает тихонько углями тлеет, покрыты те угли пеплом разбитых надежд, но потушить огонек навсегда истинной веры нельзя, и зовется то место…. Душа. Да, все в душе происходит, а внешнее только лишь отражение нашей борьбы, что внутри. Многое могут сказать о величии этой борьбы глаза, руки, губы на языке особом любви, но лишь малую часть, все остальное словам не подвластно, все это как драгоценные камни, что в недрах земли сокрыты для нас, так самое ценное, что в нас имеется, храним как эти драгоценности и лишь самым отважным, самым храбрым и самым достойным мы тайну готовы открыть, но попытка облечь все в слова невозможна для нас полноценно и только приблизить других к этой тайне мы можем, все остальное, вербально нельзя передать. Это лишь пониманье и осознанье для нас, но не слова….

                И душу любимой тогда осознал я вполне, что романтичным ребенком была она в годы те молодые, внешне сильна и упорна в стремленьях своих, что мне нравилось в ней и до сих пор продолжает нравиться, копни же глубже и хрупкая нежность коснется сознания твоего, что во сто крат прекраснее было для меня, а все остальное, такое приятное, милое, дорогое, лишь подтверждением было тайны души ее нежной такой, что и есть сама нежность….

                Непоследовательна порой, когда просила не приходить, узнав, что в бутылочку как-то играл я, а после не раз спрашивала, почему я не приходил, но это я понял, сказано было в порыве душевной смуты, когда говорим мы не сознавая, что говорим и после не помним о том, что такое сказали. Не логична, кидая меня не раз и вновь возвращаясь, словно игрушка, с которой наиграться можно, утолив жажду игр и на полочку положив, взять в другой раз и вновь поиграть, а после меня же в жестокости обвинила. Конечно, мое поведенье иначе назвать во многом было трудно, но можно и промолчать, когда у самой носик в пуху…. Забавна, научить меня извиняться так искренне как никогда ни кому я до этого не извинялся, а самой не уметь этого делать…. И все же дайте мне злата полный мешок, два не давайте, иначе эффект будет не тот, или виллу на море, две ни в коем случае, или же одалисок всех ласки, ну почти всех, а то из-за всех точно растаю, но все это не заменит одной ее улыбки, одного взгляда, одной нелогичности, непоследовательности, забавности, которые тоже я очень люблю и которые есть в ней, не будем ведь забывать, не роман я пишу о любви, а о живом человеке, о ней! Себя я давно к живым не причисляю, ибо ем, сплю, читаю, дома сижу и мечтаю, это разве жизнью назвать можно? Пусть все, что отрицательным кажется в ней порой поженится со всем положительным и этот брак я восхвалять до небес согласен во веки веков.

Ведь пусть представим на миг, что есть у нас чаши весов, на одной  чаше мы разместим все прекрасное, что появилось в моей жизни благодаря ей, а на другую, то, что плохого испытать мне пришлось, благодаря опять же ей и ответьте на вопрос, разве может пушинка плохого своей массой перевесить целую вселенную счастья? Мне кажется, что нет, вы, я думаю тоже?

                Пусть ревностью был я когда-то томим. Шилин, Ефременко, Карась бля!!! Пусть кошки на части мне рвали душу, когда то когтями из стали, а после изодранный этот мешок толченым стеклом набивали и на нем же чечетку потом исполняли, пусть бессонные ночи в узел крутили, а от каждого поцелуя по телевизору или не дай бог увиденный в жизни хотелось домой убежать, съесть кило успокоительных, запить литром валерьянки, надеть свою любимую смирительную рубашку, залезть на высокую стену и оттуда на лампочку аки на луну повыв лишь успокоиться, пусть. Все это не важно, да и что может значить чувство, которое приходит либо слишком поздно, когда все уже совершено и рога остается лишь заботливо  полировать и отпугивать дятлов пернатых, которым охота всегда хавчик себе поискать в развилках деревьев да и в рогах, что наставит тебе рано или поздно любая жена, либо слишком рано, когда ничего не совершено, но к столбу каждому ты ревновать ее хочешь все потому лишь что прямо стоит, ну это все к Фрейду, символизм фаллоса и завихрения либидо это по его части. И все же порой, хочется все же на лампочку взять и повыть. Но все это лишь эгоизм наш и надо от этого нам избавляться, ведь все же женщина не логична, если конечно она не учитель точных наук вроде математики или физики;)  и точность врожденное ее качество, а так любая изменит лишь в силу натуры своей нелогично-простой, нужен одной лишь букет, а другой Мерседес. Так стоит ли ревновать, когда знаешь такое, что все равно рано или поздно заколосятся на поле лобном ветвистые эти рога, что метафора лишь, но набор для их чистки, все же заблаговременно стоит приобрести…..

                И все же, зная все это и понимая, что не куклу люблю я, но человека живого со всеми достоинствами и недостатками, со всеми бедами и радостями, что жизнь наша с ней, если бы дальше развилась, то превратилась бы рано иль поздно в подобие тысячи жизней, но променять все это на нечто другое я не хотел бы…. Бы… Это вечно Бы… Что и случилось когда-то и где-то, теперь же уже ничего не исправить и не изменить и лишь вот эти листы на мониторе компьютерном, что в Ворде находятся, осталось мне заполнять тысячей слов и еще и еще, зная, что больше чем воспоминаньем, что ласковым крылом ангела касается порой души моей, наши с ней отношения, больше не будут….

Ну вот… и конец…

27.08.2006