СТИХИ.
Весна и грусть слились в одном,
Волнении неведомом крови.
Безумном танце жестов, слов о том,
Да все о том же. В общем… о любви.
Тень мрачного покоя тает в дымке,
Напрасный свет на смену ей летит.
Слова мои так прочны и так зыбки,
Которыми лишь сердце говорит.
Весна. Вновь суета, прекрасно, но,
Как надоело это год из года!
Она несет добро, а кажется, что зло,
И горькие томления, невзгоды.
Все от того, что торжество природы,
Не разделяешь ты со мной, мой друг.
Небес прекрасных красочные своды,
Не принесут мне радости, лишь море мук.
Ты далеко, моя любовь, ты слишком далеко,
Ты радостна, счастлива. Пусть будет так.
Не важно, что без тебя мне не легко,
Ты счастлива! А все другое… такой пустяк….
Когда погаснут звезды в небесах,
Когда иссохнут слезы на глазах.
Когда исчезнет дрожь в твоих глазах,
Тогда из сердца изгоню я страх.
Когда душа безумна и слаба,
Когда она, как странная раба.
Когда с тобою говорит судьба,
И голос слышен лишь тебе одной.
А сердце рвется из груди в томленье,
В том странном отупевшем исступленье,
Тогда напрасное души твоей сомненье,
Пусть не тревожит твой мирской покой.
Когда льет в душу дождь подобно стали,
Когда глаза твои смотреть устали.
На мир потерянный во мгле своей судьбы,
В мой дом любви тихонько ты войди.
Ты в нем найдешь покой, мир и уют,
Заботу, ласку, доброту, пусть ждут,
Тебя на улице зло, суета слова,
Все, от чего устала голова.
Мой дом открыт заблудшим в темноте,
Здесь мир, тепло и место красоте.
Войди и я возьму с собой,
Все зло. Взамен я дам покой.
Входи, усталый странник в эти двери,
За ними свет ты обретешь не зримый, но,
Он виден тем, кто испытал потери,
Кому все опостылело давно.
Входи же! Добротой мои слова,
Наполнят сердце нежностью любви.
Оставив за порогом мир из зла,
Входи смелее, странник, ну входи!
Душа мертва, лишь оболочка тела,
Все суетится и чего-то ждет.
Чего-то ищет в темноте не смело,
Но все никак чего-то не найдет.
Тела по улицам сбивают пыль дорог,
В бессмысленном извечном бытии.
Они не верят, что есть в жизни Бог,
Они не верят и в дела свои.
Мы — эти оболочки без души!
Забывшие, что что-то потеряли.
Чего-то ищем все, идем, грешим,
Но что мы ищем? Так и не узнали.
Да души мы пытаемся найти!
Вот что недостает нам на пути!
Я пуст внутри, снаружи пустота,
И суть обычных слов моих проста.
Все, что извлек из белого листа,
Вместит в себя душа и красота,
Живет в ней. Холодом объята и тоской.
Где ты, любимая? И почему ты не со мной?
Ведь без тебя уныло дни бегут,
По небу облака грустны… плывут.
И птицы песни любви не поют,
Может они, как и я все ждут?
Все ждут тебя, любимая моя,
Что ты придешь, что искренность, не ложь,
В устах твоих звучать вновь будет для меня?
И что ты скажешь: «Вот возьми. Это душа моя.
И смысл подарка лишь один. Да… Я твоя….
Но в пальцах все живет немая дрожь,
И мир не ценен ни на грош,
Когда тебя нет рядом….
Я лишь надеюсь, что придешь,
Теплом души согреешь, нежным взглядом,
Но миг свидания в ночи, так безысходно мал,
И ждать тебя я так устал,
Устал я слышать эту ложь,
Ты не уйдешь? Нет… Ты уйдешь….
В небе одинокая луна,
В темноте повисла одиноко.
Спит душа, она теперь одна,
И вздыхает в тишине глубоко.
В лунном свете на ее лице,
За слезой стекает вновь слеза.
Ты сидишь вновь на пустом крыльце,
И не замечаешь, как глаза,
Гонят за слезой слезинку в ночь,
И срываясь с подбородка вновь.
Улетают в неизвестность. Прочь…
Как ушла в нее твоя любовь….
Ты любима? Хочешь ей ты быть?
Слышать о любви в тиши слова.
Кругом, чтоб кружилась голова,
Хочешь быть любимой и любить?
Знаю, все прекрасно знаю,
Ждешь и веришь, что придет она,
И тебе я этого желаю,
Чтоб в душе всегда жила весна.
Чтоб не знала ты сердечной муки,
И разлуки обойдут пусть стороной.
Пусть нежности тебя согреют руки,
И все, что было лишь твоей мечтой,
В действительность твою пусть превратится,
Любовь, как трепетная птица,
Возьмет тебя под доброе крыло,
И все плохое чтобы навсегда прошло.
Вся жизнь игра и в той игре унылой,
Все опостылело давно ему.
Он так давно все ждал своей любимой,
Хоть знал, что это, в общем… ни к чему….
Он верил, что придет она в ночи,
И лаской обогреет в тишине.
И подберет к его душе ключи,
Раскроет то, что схоронил на дне.
На дне и в темноте своей души
Он схоронил все зло своей судьбы.
Все испытав, он знал, не устрашит,
Его огонь ее большой любви.
И вот она! Явилась словно свет,
Неведомой и странной красоты.
Она, кто испытала столько бед,
Перечеркнув души своей листы.
Но неудачей им подарком зла,
Судьба так странно вдруг распорядилась.
Обида в души их давно вошла,
Его душа пред нею вновь закрылась.
Обидел он ее, но он боялся,
Что все узнает, что раскроет то.
Что он не тот, кто перед ней являлся,
Что он в душе практически ничто.
И он обидел, чтобы скрыть ту тьму,
Что опостылела давно ему.
Но вот… года секундой пробежали,
И вновь глаза ее в ночи блистали,
Вновь для него, но в души их запали,
Корысть и странное желание, что знали.
Они старались усыпить друг друга,
Подарками, признаньями в любви.
Чтоб вытянуть все то, что в час досуга,
Ты не расскажешь другу, а свои.
Свои души потемки ты скрываешь,
Хоть понимаешь, все ты понимаешь.
В глазах ее бесовский огонек,
Что сердце нежное твое в силки завлек.
Ты видишь лишь игру в ее словах,
Хоть нежность и добро горит в глазах.
Но яд той хитрости ты видишь в тишине,
И понимаешь, что играешь, как во сне.
Она играла с ним, все узнавая,
По каплям пила тайны из души.
Его рассудок лаской затмевая,
О чем он думает, как дышит и грешит.
Она хотела знать, что он такое,
Чтоб все узнав, подставить его так.
Чтоб все уже как будто бы былое,
Вновь показалось, словно мести знак.
Казалось, все узнала, поняла,
И вот тот день! Она ликуя,
Все, что узнала, свету предела!
Чтоб все узнали душу его злую!
Шантаж? Корысть? Зачем же рассказала,
Она о том, узнала, что с трудом?
Так месть ее обиды воспылала!
Так словно настояла на своем!
Но…звук фанфар победных отгремели,
Когда казалось ей, что он растертый в пыль.
Пред нею упадет и на коленях,
Прощения молить он будет изо всех сил!
Но что это? Насмешка не упрек?
В его лукавых, странных же глазах?
Он, усмехнувшись, речь свою изрек,
Без дрожи, как обычно в руках.
«Унижен, сломлен и раздавлен я?
Ты думаешь меня ты разгадала?
Мне с самого начала была видна игра твоя,
Как ты со мной в любовь свою играла.
Любви слова мне расточая в ночь,
Бросая на прощанье нежный взгляд.
Ты уходя в прощанье, тихо прочь,
Украдкой каждый раз глотала яд.
Да. Ты актриса. Браво, бис, сеньора!
Вот только не учла ты одного.
Что я, пленился, красотой твоего взора,
Но не сказал и слова правды одного!
Меня узнала ты? Ха! Думай, если хочешь так,
Меня это нисколько не смущает.
И правды моей легкий знак,
Душа твоя, увы, но не узнает.
Да, ты коварна, подла и хитра,
И пред твоим талантом преклоняюсь!
Ты знаешь все? Все? Нет! Вся твоя игра,
Игрой моей побита! Удаляюсь!»
И он ушел оставив ей лишь злость,
Она кричала, плакала, страдала.
Как злая сучка, что глодает кость,
Но мяса вкуса так и не узнала.
И он вернулся, руку протянул,
Сказал: «Люблю тебя, пойдем со мной».
И то, что злой урок в лице ее перечеркнул,
Разгладил своей трепетной рукой.
«Я понимаю, я обидел зря,
Ту, что любил, но я люблю тебя.
Давай же перестанем мы играть,
И жизнь свою в тиши налаживать»?
От предложенья искренней руки,
Она бездумно быстро отказалась.
Пожав плечами, он удалился в ночь, на поиски,
Той что возьмет любовь, что вся осталась.
В его душе не траченным огнем,
Пусть к той, что жизнь его не оценила.
Он сохранит ее в сердце своем,
Но вот она, ни капли ни забыла,
Свою обиду и готовит вновь,
Свою игру, изысканную, злую.
И хитрость, что зовет она любовь!
И яд, что скоплен ей для поцелуя!
Подари мне этот вечер,
В танце кружатся слова.
Он так тих и так беспечен,
Кругом только голова.
Подари мне этот вечер,
Ласки взгляд в ночи в тиши.
Пусть будет он прощаньем встречи,
Пусть скажешь ты в конце: «Пиши».
Но подари мне вечер в тишине,
Мгновение блаженства и покоя.
Минуты счастья подари ты мне,
Пусть буду я один, один с тобою.
Пусть счастье кружит в танце нас с тобой,
Пусть ты уйдешь, но этот вечер… мой….
Вечер, к сожалению не вечен,
Нам свои он зажигает свечи.
В миг желанный нашей нежной встречи,
Дарит радость теплоты своей.
Душ наших раны вечер все излечит,
Заботы, суета, все за окном.
Когда желанный миг, увы, но мимолетной встречи,
Вошла ты, удивительно в мой дом.
(«Пил на кухне горький чай.… В час, когда она летала по ночам…» М. Времени.)
Когда стихают дня былого звуки,
В ночи на кухне ожидает он.
Чашкой крепкого кофе греет хладные руки,
И слушает, когда раздастся звон.
Тогда откроет тихо свои двери,
И впустит в дом блудницу в тишине.
Она не скажет — он не спросит, он ей верит,
Ее глазам сверкающим во тьме.
Без слов упрека, без напрасных сцен,
Прижмет к груди своей, все понимая.
Она блудница, в книге перемен,
Ей выпала, увы, судьба такая.
Разденет, теплотой души согрев,
Уложит на постель, укроет нежно.
И будет наблюдать у края сев,
Лишь сон ее, сон тихий, безмятежный.
Он будет улыбаться в полутьме,
Своим мечтам, ее он губ коснется.
Он знает, что она верна судьбе,
И пусть блудница, но к нему вернется.
А завтра он не спросит, не осудит,
Она, все понимая, примет все как есть.
И лаской он согретый ею будет,
Он знает, что любовь к нему в ней есть.
Но что поделать? Так ей суждено,
На этом странном жизненном пути.
Она верна, верна ему…. но….,
Наступит вечер и… должна она уйти.
И он, из ночи в ночь все ожидает,
И знает, что вернется она вновь.
И пусть блудница, может, не хватает,
Ей чувства под названием любовь?
Кто знает? Ей любимой быть дано,
Но он один — ей мало одного.
По кругу вертится давно это кино,
Он ждет, она блудит, но любит лишь его…
За то, что ждет, надеется и верит,
За то, что не осудит, все поймет.
За то, что перед ней откроет двери,
За то, что любит. Любит ее… ждет….
Продолжение следует....